Внутри будки сидел пожилой дежурный в ярко-оранжевой жилетке. Он оторвал взгляд от книги на столе, повернул к Антону лицо. Под носом топорщились седоватые усы, в глазах поблескивал доброжелательный огонек.
- Здравствуйте! - проговорил Антон.
Дежурный кивнул:
- Здорово, коли не шутишь.
Дружелюбный тон ободрил Антона.
- Вы мне не разрешите на мост пройти?
- Почему же нет? Поезда по нему сейчас не ходят. Это на новый мост вход запрещен, а на старый - пожалуйста.
Антон совсем осмелел.
- Только, знаете... я бы хотел там кое-что снять, - он показал на фотоаппарат.
Усач хитровато прищурился.
- А что конкретно, если не секрет?
Антон принялся объяснять:
- Понимаете, я готовлю материал для газеты, на тему гражданской войны... Вы, наверное, знаете: в восемнадцатом году здесь шли жаркие бои, и я слышал, что на этом мосту до сих пор видны следы от пуль...
Дежурный оживился:
- А, вот оно что! Да уж, чего-чего, а дырок тут хватает.
У Антона даже сердце замерло.
- А вы не могли бы мне показать, где они, в каких местах?
Усач усмехнулся.
- Да тут и показывать не надо. А впрочем, погоди-ка...
Он положил между страниц карандаш, закрыл книгу и встал.
Антон успел прочесть на обложке название: "Эйнштейн. Жизнь, смерть, бессмертие".
Они вышли из будки, подошли к первому пролету моста. Перед Антоном открылся длинный коридор из ажурных стальных ферм. Он притягивал и манил - казалось: шагни туда, и разом перенесешься в прошлое...
Антон уже и сам заметил, что стальной лист верхней балки моста кое-где зияет маленькими светлыми точками.
- Ого, неслабо! - вырвалось у него.
Дежурный хмыкнул в усы.
- А вон там, сбоку, глянь: чем не Большая Медведица?
Антон посмотрел, куда было указано. И верно: в левом углу пулевые отверстия располагались так, что напоминали всем известный семизвездный ковш на ночном небе.
- Ну, так я поснимаю? - Антон взялся за фотоаппарат.
- Валяй, - благодушно разрешил дежурный. - Кстати, в самом скором времени этот мост собираются демонтировать - так что ты, можно сказать, вовремя успел.
Антон уже щелкал затвором. Раз мост решили убирать - тем более нужно тщательно тут все запечатлеть. Для истории.
- А можно мне наверх залезть, чтобы поближе снять?
Дежурный с солидным видом разгладил усы.
- Оно, конечно, по фермам кому попало лазать не положено... Но раз уж ты из газеты... Так и быть. Только смотри не шмякнись оттуда.
Антон поблагодарил радушного дядьку и осторожно полез вверх по железным ступенькам, приклепанным к вертикальной стойке фермы. И вот "Большая Медведица" прямо перед глазами: среди чешуек облупившейся краски - семь круглых дырочек, каждая окаймлена неровным воротничком выбитого металла...
...Он не смог бы сказать, сколько времени провел на мосту. Пулевых отверстий было столько, что он сбился со счета, фотографируя их все подряд - то по одному, то целыми группами. Он знал, что все это - следы далекого 1918 года, когда отступавшие по железной дороге красногвардейцы заняли оборонительный рубеж за рекой, а с этой стороны к мосту подступили силы добровольческой белой армии Временного Сибирского правительства, рвавшиеся к главному городу губернии, что лежал в пятидесяти верстах к югу... А еще через полтора года мост опять содрогался от выстрелов и разрывов - здесь шел бой между отступавшими колчаковскими войсками и полками красных партизан...
Антон позабыл обо всем на свете. Медленно продвигался он от одного пролета моста к другому, объятый загадочным, обволакивающим чувством, как будто впал в глубокий транс. Время для него остановилось, пространство сузилось. Не существовало ничего, кроме изрешеченных пулями стальных ферм и обрывочных картин прошлого, то и дело возникающих перед глазами.
...Очнулся он лишь после того, как за спиной остался последний, третий пролет. Антон обернулся. Мост глядел на него так же, как и вначале, - длинным туннелем, пролегающим сквозь пространство и время...
Он сделал напоследок еще пару снимков, кинул прощальный взгляд на другую сторону моста - там виднелся уголок будки дежурного, - трепетно вздохнул и начал спускаться с насыпи.
Вот берег, густо заросший тальником и кленами. Здесь держали оборону красные. Наверняка должны встретиться остатки окопов - не может быть, чтобы не сохранились. На противоположном берегу, со стороны села, проложена дорога, так что там никаких следов не осталось, но здесь...
Антон долго лазал по кустам справа от моста. В конце концов поиски увенчались успехом: он наткнулся на цепочку неглубоких извилистых рытвин, тянувшихся сквозь густые заросли. Вот они, окопы! Почти засыпанные, кое-где вон даже деревья из них растут. А ведь их копали в полный рост...
От избытка чувств Антон присел на бугорок - судя по всему, когда-то это был бруствер, - и погрузился в размышления.
Изначально отсюда был хорошо виден противоположный берег, открытый для обстрела. Теперь впереди сплошь кусты и деревья - никакого обзора. Широкие кроны смыкаются над головой - вокруг сумрачно, даже жутковато немного. Дно окопа покрыто толстым слоем прошлогодней листвы. Кто знает, что тут хранит земля? Может, одни стреляные гильзы, а может, что и поинтереснее. Эх, лопату бы сюда, а еще лучше - металлоискатель!..
А ведь где-нибудь здесь до сих пор лежат чьи-то кости...
Антон знал, что в бою за мост полегло полторы сотни красногвардейцев. Их никто не хоронил - трупы просто побросали в реку и в ближайшие озера. С одной стороны, туда им и дорога, гадам большевистским, но с другой - все-таки люди... В душу закрался неприятный холодок. Нет, рыться здесь в земле - последнее дело. Пусть уж лучше мертвых никто не тревожит.
...Он долго еще исследовал окрестный берег, сделал множество фотографий, до мельчайших деталей прорисовал в воображении всю картину боя - и совершенно не заметил, как время перевалило за полдень. Нужно было спешить на электричку - до дома ехать целых полтора часа, а ведь надо еще материал для газеты закончить.
...Он лежал между рельсами, вжавшись в шпалы и боясь пошевелиться. С обеих сторон беспрерывно трещало, бахало, грохотало, над головой с визгом проносились свинцовые шершни, ударяли в железо, отскакивали в бешеной пляске... Когда он приоткрывал глаза, сквозь проем меж шпал видел только спокойно катящиеся воды реки. Странно это было до умопомрачения: внизу - тишина, безмятежность, а здесь, вверху - смертоносный разгул и хаос.
И главное - он сам: распластался, точно распятый, посреди этого безумия - на самой середине моста, между двух огней. Сзади короткими очередями хлещет красногвардейский пулемет, спереди огрызается огнем бронепоезд. Въехать на мост наступающие не могут - рельсы там сняты, да и край первого пролета просел вниз: из-под него нарочно выбили опоры...
Странно, но даже с зажмуренными глазами он словно бы видел все, что происходит вокруг, - и, более того, видел самого себя со стороны, как будто глядел откуда-то сверху. И жалкая фигурка, намертво приросшая к шпалам, вызывала необъяснимое чувство неприязни - она не должна здесь находиться, ее нужно убрать - сковырнуть, как засохшую соплю, сбить щелчком, как полудохлого таракана. И он тянул руку к этой фигурке, а пальцы судорожно впивались в шпалу, и дерево оставалось под ногтями, и от резкой боли глаза его распахивались, чтобы сквозь дрожащую пелену заново узреть безмятежные воды широкой реки...
И так повторялось раз за разом, пока наконец сознание его, не в силах больше выдерживать этой бесконечной муки, не лопнуло кровавым пузырем и не погрузилось в плотную, непроницаемую мглу...
А еще через мгновение он будто вынырнул из глубокого омута и, силясь отдышаться, затряс головой, заозирался по сторонам.
Он сидел в собственной постели. В окно приветливо заглядывало утро.
С шумным выдохом повалился обратно на подушку.
Ну и ну, приснится же такое! Не надо было вчера до часу ночи над статьей сидеть. Переусердствовал. Уф-ф...
Зато теперь осталось только перечитать пару раз написанный материал, подправить, где надо, - и можно нести в редакцию.
Так что в целом Антон был собой очень доволен.
Он встал и направился в ванную.
И там, причесываясь перед зеркалом, вдруг нащупал у себя за левым ухом подозрительный маленький катышек, который словно присох к корням волос и никак не хотел убираться.
Антон озадаченно почесал нос. Жаль, Ольга вернется только через два дня, а то бы глянула, что у него там такое. Придется самому как-то изловчаться.
Он порылся в тумбочке и отыскал еще одно маленькое зеркальце. Приставив его к уху, повернул голову перед зеркалом над раковиной и скосил глаза.
Сначала он не понял, что это за темный комочек у него в волосах, но потом разглядел плоское овальное тельце и шевелящиеся ножки по бокам.
Клещ!
Антона передернуло от отвращения.
Ну вот, долазался по кустам! Зашибись! Что же теперь делать?
Он ругнулся. Как ни крути, а придется шкандыбать в больницу. Эх, и почему он не застраховал себя от укусов этих тварей, когда была такая возможность! А теперь сколько придется выложить за вакцинацию?
Выложить пришлось ни много ни мало - семь тысяч. Покорно приняв в ягодичную мышцу положенную дозу иммуноглобулина, Антон покинул прививочный кабинет и, чертыхаясь, побрел домой. Извлеченный клещ остался в лаборатории - завтра будут готовы результаты анализа, из которых станет ясно, опасен был покусившийся на Антона паразит или нет...
Дома настроение немного улучшилось, и Антон взялся дорабатывать статью. Работы оказалось совсем немного: написанное ему нравилось - как видно, вчера он был в творческом ударе.
Он внес в текст лишь пару-тройку незначительных исправлений, после чего скопировал файл на флэшку и отправился в редакцию.
Антон прошел прямиком к заместителю главного редактора Виктору Степанычу - почетному журналисту с сорокалетним стажем, заядлому краеведу и историку-любителю.
- Антоха! - Виктор Степаныч, как всегда, что-то писавший, оторвался от бумаг. - Проходи, дорогой! - Он протянул гостю руку. - С чем пожаловал?
Чуть сгорбленный, с длинной шеей, обширной лысиной и в огромных роговых очках, он почему-то всегда напоминал Антону умудренную опытом черепаху из старого доброго мультфильма. Ту самую, что водила дружбу с юным львенком.
- Вот, - сказал Антон, показывая флэшку. - Как обещал.
Именно с подачи Виктора Степаныча Антон и занялся темой гражданской войны, которая быстро увлекла его с головой. За полгода он перечитал кучу литературы, прошерстил фонды музеев, немало часов провел в краевом архиве. И вот теперь с гордостью предъявил Виктору Степанычу плод своих исследований - объемную статью, которую тот планировал опубликовать в одном из местных периодических изданий.
Пока секретарша Маша распечатывала для Виктора Степановича принесенный Антоном материал, молодой автор рассказал своему духовному наставнику про поездку по местам боевой славы.
- Ишь ты, - одобрительно качнул головой Виктор Степаныч. - Я тоже бывал в тех местах - правда, давным-давно, еще при Союзе. Неужели там до сих пор что-то сохранилось? Ведь старый мост, насколько я слышал, разобрали.
- К счастью, пока нет, - ответил Антон. - Но его действительно скоро будут демонтировать. Так что мне, можно сказать, повезло.
Они еще долго и душевно беседовали. Под конец Виктор Степаныч пообещал сегодня же внимательно прочитать предоставленную Антоном статью и подготовить ее для публикации - первая часть должна выйти через две недели, двадцать седьмого мая, ровно через девяносто пять лет после начала описываемых событий.
- Это очень хорошо, что ты, такой молодой, всерьез занимаешься этой темой, - сказал он напоследок. - Пусть люди помнят о тех кровавых, лихих годах. Забывать о своем прошлом непростительно.
И Виктор Степаныч крепко пожал Антону руку.
...Он видел перед собой старинную чугунную пушку - наверное, еще петровских времен. Она была установлена на платформе перед паровозом, и два человека в потертых тужурках с красными повязками на рукавах торопливо засовывали в ствол всевозможный железный хлам - болты, гайки, обломки подков. "Это они заряд самодельной картечи готовят, - прозвучала где-то снаружи мысль. - Сейчас набьют туда тряпья, поднесут факел - и шарахнет!"
А в следующее мгновение он почувствовал, как его хватают, словно какую-то ветошь, и тоже запихивают в глубокое темное жерло. "Э, погодите! - кричало сознание. - Сдурели, мать вашу? Я вам что, пыж, что ли?"
Он бился, вырывался, но ему переломали руки и ноги, смяли, перекрутили - и толстым деревянным кляпом заколотили глубоко в нутро пушки. Он словно оказался на дне колодца: вокруг темно, только высоко над головой - светлый круг...
И одновременно каким-то вторым, наружным зрением он видел, как паровоз, пыхтя парами, подкатывает платформу с пушкой к мосту. В руке красногвардейца зажат горящий факел...
Оглушительный грохот - и уже нет темных стен: он стремительно летит через реку, а вокруг все кувыркается в бешеном хороводе - небо, солнце, вода, мост, берег... небо, солнце, вода, мост, берег...
Берег!!!
Он шмякнулся на песчаный бугор. В сознании колотило, словно туда врубался отбойный молоток. Приподнялся, ошалело повел взглядом по сторонам. И замер: на него в упор глядело дуло пулемета. За прорезью щитка - темное от пыли лицо бойца.
Он не успел ничего сообразить: "максим" выплюнул быструю очередь - и сознание разбилось вдребезги, а осколки понесло обратно через реку и разметало по кустам...
...Очнулся он, как ему показалось, на дне окопа. С трудом поднялся, выглянул из-за бруствера - и взгляд остановился на смутно белеющем скомканном одеяле. А рядом - подушка... Несколько мгновений он пребывал в ступоре, пока наконец до него не дошло, что он стоит на коленях перед своей собственной кроватью. Судя по всему, слетел во сне на пол.
"Это когда меня швыряло с одного берега на другой, - пронеслось в голове. - Да, неслабые спецэффекты! Голливуд отдыхает".
За окном ярко светила луна, и по комнате разливался призрачный голубоватый свет. Антон снова забрался в постель и еще раз попытался припомнить все детали этого виртуозно замороченного сновидения.
Ему было хорошо известно, что красные и в самом деле использовали при обороне моста старинные пушки, которые раскопали где-то в музее и установили на самодельные лафеты. Правда, никакого особого урона противнику эта "артиллерия" не причиняла, но бабахала она эффектно.
Интересно, почему во сне он был на стороне красных, пусть даже в качестве орудийного пыжа? Ведь он больше симпатизирует белогвардейцам. Однако стоило ему попасть на их берег - как его тут же турнули обратно к большевикам. К чему бы это?
Еще ему вспомнилось, что, перед тем, как его хладнокровно расстреляли из "максима", он успел заметить на заднем плане обшарпанное кирпичное здание. Это была водонасосная станция, которая качала воду из реки в водонапорную башню для заправки паровозов. Антон знал, что красные предусмотрительно вывели ее из строя, а белогвардейцы под прикрытием пулеметного огня провели туда двух рабочих, заставив их исправлять повреждения. Таким образом, во сне перед Антоном предстали совершенно реальные события, да еще и с поразительной детальностью и правдоподобностью (если не считать его собственного экстравагантного участия).
Он повозил головой по подушке. Что ни говори, а здорово его на ошметки расфигачило! По всем прибрежным зарослям раскидало, словно заряд шрапнели! И как теперь прикажете обратно собираться да срастаться? Он ведь не терминатор модели Т-1000, у которого каждый отдельный кусочек жидкого металла обладал единым разумом...
А впрочем... Сознание, разбитое на осколки, продолжало существовать - сейчас он это понял. Да, он одновременно присутствовал во множестве точек пространства, одновременно воспринимал окружающую действительность с самых разных углов! И при этом мог управлять каждой из крохотных частиц сознания и даже всеми сразу. Здесь вдоль берега тянулись окопы, и он видел их во всех ракурсах и в самых мельчайших подробностях. И ни один из красногвардейцев не мог укрыться от его всевидящего взора. Должно быть, так же видит всех нас Господь Бог...
Нет, не так. Господу люди наверняка кажутся маленькими, как муравьи. А распыленное на крупицы сознание - это другое... Он словно сам смотрит на мир глазами множества муравьев: все ему кажется громадным, каждая людская фигура - величиной с бронтозавра.
Он по сравнению с человеком - букашка, клоп.
А лучше - клещ.
Да, да! Клещ! И не один, а целое полчище клещей. Голодных, жаждущих свежей людской крови.
Крови красных гадов.
Вот они, жертвы - о, как их много, какие они огромные, одна соблазнительней другой! Какой аппетитный аромат они источают! Он их даже уже не видит - только чует, словно весь обратился в нюх. И ползет, ползет, перебирая лапками, на этот влекущий запах близкой плоти. Одному заползает под рукав, другому - за пазуху, третьему - за воротник... О, какое это блаженство - впиться сразу во множество человеческих тел и втягивать в себя живую, горячую кровь.
Должно быть, так же блаженствует Дьявол, когда пожирает грешные людские души...
Соленый вкус во рту... Щеке мокро, липко...
Что еще за хреновина?!
Он приподнял голову. Вокруг светло. Перед глазами маячит что-то красно-белое... Ох ты, да это же подушка, вся в крови!
Он разом сел в кровати, стал ощупывать лицо.
Похоже, во сне пошла носом кровь. Такого с ним еще не бывало.
Матюкнувшись, Антон встал и с задранной головой поспешил в ванную.
Склонился над раковиной - по белому фаянсу заструились красноватые разводы. Он стал смывать кровь, и тут перед глазами во всех подробностях всплыл только что снившийся сон.
Его чуть в раковину не выворотило. Фу, гадость какая! Что за скрытые вампирские наклонности из подсознания лезут?
А может, это на него так укус клеща действует? Если не физически, то морально. Хотя... надо бы в лабораторию за результатами сгонять: кто его знает, вдруг эта тварь все-таки заразная была, вот и мерещится теперь черт те что.
Он вернулся в комнату. Взгляд упал на испачканную кровью постель. Так, это все надо в стирку. А то Ольга приедет - невесть что подумает...
Результаты лабораторных анализов оказались вполне утешительными: в клеще ничего такого не обнаружили, никаких возбудителей опасных заболеваний. Это успокаивало. С другой стороны, получалось, что Антон зря выложил такие деньжищи за вакцинацию - глядишь, и так бы все обошлось. А глюки во сне, даже если они связаны с укусом, - это не так страшно, переживем. Тем более что столь необычных сновидений ему видеть еще не доводилось.
Вернувшись домой, Антон залез в Интернет и нашел несколько сайтов с сонниками. Вообще-то он никогда раньше не страдал подобными глупостями, но сейчас просто не смог удержаться. Его интересовали, главным образом, два мотива: клещи и кровопитие. Результаты исследования его не обрадовали: сонники хором предсказывали ему неудачи, проблемы со здоровьем, происки врагов, присвоение чужого имущества... Он попробовал было трактовку сновидений по Фрейду, но здесь и вовсе обнаружились такие отклонения сексуального характера, что у него глаза на лоб полезли. В конце концов Антон плюнул и позакрывал все странички с дурацкими прогнозами и толкованиями.
Ведь, если поразмыслить, что такого особо негативного ему приснилось? Да ничего. Ему ведь хотелось быть на стороне белых? Хотелось. Так оно и вышло: он был послан к красным в качестве диверсанта. Клещ для такой роли как раз великолепно подходит. Он перекусал всех красногвардейцев, заразил их энцефалитом, боррелиозом, энурезом и диареей. И теперь можно с чувством выполненного долга ожидать новых сновидений - чего там ему еще покажут?
Хорошо бы увидеть дальнейшее развитие подлинных исторических событий. Конечно, все это и так ему прекрасно известно, но одно дело знать, а другое - увидеть воочию.
И он принялся прокручивать в голове следующий день противостояния двух враждующих сил.
...В белогвардейском штабе поняли, что в лоб мост не взять. И вот тогда был предпринят обходной маневр: под прикрытием утреннего тумана две роты белых спустились вниз по реке до соседней деревни, где сумели переправиться на другой берег, после чего зашли большевикам в тыл. С наступлением ночи разгорелся новый, жестокий бой. Красные поняли, что попали в клещи, и им стоило больших трудов вырваться из окружения. Отступая разрозненными группами в ночной темноте, они лихорадочно отстреливались и нередко гибли от собственных пуль. Треть их осталась лежать среди болот. Потери белых были куда менее значительны. И теперь путь к городу был для них открыт...
Из раздумий его вырвал телефонный звонок. "Я на солнышке лежу-у-у!.." - жизнерадостно пела Nokia.
- Не сомневаюсь. Сегодня чуть попозже Маша отправит тебе отредактированный вариант - посмотришь.
- Хорошо, непременно.
- Да, и вот еще, - продолжал Виктор Степанович. - У тебя там одна фотография почему-то не открывается.
- Какая?
- Под которой подписано: "Следы от пуль". Ты вот что: пришли ее Маше отдельным файлом, хорошо?
- Да, сейчас сделаю.
- Ну, бывай!
Антон залез в компьютер. Так, где тут папка со статьей? Ага, вот...
Открыл документ, стал просматривать материал. Архивные фото, схемы боевых действий, иллюстрации...
Фотографии моста с пулевыми отверстиями действительно не оказалось: вместо нее сиротливо белело пустое пространство с подписью внизу.
Антон пожал плечами: что за глюк? Ну, да ладно, не беда. Вставим по новой.
Он нашел папку, куда позавчера скопировал все фотки. Вот снимки окопов, прибрежных зарослей, так... Погодите, а где же мост?
Снимков моста в этой папке не было. Несколько секунд Антон таращился в монитор, соображая, как это следует понимать, потом яростно потер лоб.
- Что за черт!
Внутри закопошилось нехорошее предчувствие. Антон схватился за фотоаппарат, но тот, конечно, был пуст: он сам удалил с него все снимки после того, как скопировал их в компьютер.
Но ведь и в компе их тоже нет! Куда они могли деться? Разве что он перетащил их как-нибудь случайно в другую папку?
Антон стал перетряхивать содержимое всех каталогов, подключил функцию "Поиск файлов"... Никакого результата!
Неужели он каким-то образом умудрился стереть половину фоток? Но ведь в "корзине" ими тоже не пахнет. Если, конечно, он сам ее не очистил... Блин, вот засада! А может, они просто не скопировались с фотоаппарата? Вполне возможно. Эх, надо было сперва проверить все как следует, не торопиться с удалением. Что за дурацкая у него привычка!..
Он обругал себя последними словами, хотя и понимал, что самобичевание тут не поможет.
Что ж, раз такое дело, единственный выход - еще раз наведаться на мост и заново все отснять. Только вопрос: когда? Завтра Ольга приезжает, на выходных будет не до этого. А в понедельник ему должны новый проект подогнать - это точно на несколько дней работы... Ладно, там видно будет. Надо только Виктору Степанычу позвонить - объяснить ситуацию. В крайнем случае, можно и без этой фотки обойтись, иллюстративного материала в статье и так предостаточно.
Но к мосту все равно надо съездить: ведь его скоро должны разобрать на металлолом. Хотя бы фотографии останутся для потомков. Иначе будет "непростительно", как любит говаривать Виктор Степаныч.
Бойцы осторожно продвигаются к нему. У каждого наготове по бутылочной гранате. Красные впереди не дремлют: чуют неладное. Они уже выслали в тыл разведку - ее встретит вторая рота, перекрывшая железнодорожный путь.
Сейчас главное - поближе подобраться к окопам. Медленно и тихо. Шаг за шагом.
Со стороны моста тоже стрельба: это главные силы, услышав сигнал, перешли в наступление. Теперь красным не удержаться! В панике вжимаются они в землю между двух огней.
Между двух огней... Стоп! А ведь это уже было!
Он вспомнил, как лежал на мосту, а с обеих сторон сыпался смертоносный свинцовый град.
И вот теперь - опять! Он понял, что вся эта залегшая в окопах людская масса - и есть он сам. Ведь он одной с ними крови. С каким наслаждением недавно впивался он в их тела, жадно всасывая в себя горячую влагу жизни - и вот теперь он с мучительной остротой ощущает, что связан с ними неразрывными кровными узами. И его расщепленное на осколки сознание присутствует теперь в каждом из красногвардейцев. Он чувствует то же, что и все они.
Страх. Злобу. Ярость. Отчаяние.
Боль.
Смерть.
То и дело его пронизывает тягучее, невыносимое чувство вторгающейся пустоты, будто всякий раз из него высасывают душу. Он знает: это смерть. Тот тут, то там гибнет кто-то из красногвардейцев, и он чувствует это всем своим существом. И с каждым разом смерть отпускает все неохотнее - напротив, пустота в сознании разрастается, словно гангрена - медленно, но неотвратимо.
Нет, терпеть больше невозможно! Нужно бороться, сопротивляться этой прожорливой бездне, иначе она поглотит полностью!
Решимость вздыбилась в нем горячей волной, одновременно всколыхнув сердца тех, кто еще оставался жив в этом огненном кольце посреди непроницаемой тьмы.
- В атаку!
С отчаянными криками красные выскакивают из окопов и бросаются навстречу пулям и штыкам. Вновь раз за разом пробирает опустошающее дуновение смерти. Но теперь оно все слабее, его заглушают яростное торжество и жажда крови.
Они прорвались сквозь вражеские цепи, ушли в ночь.
Снова опустилась тишина. Красногвардейцы поминутно оглядываются, но позади кромешная тьма. Лишь изрешеченная пулями небесная чернь зияет россыпями ярких точек - и всего заметнее семь круглых пробоин, прошивших небосвод длинным ковшом. Но блеск их слишком слаб, чтобы осветить путь. Эх, шарахнуть бы в небо ядром! Да где ж его взять, пушки и той уж нет - у моста осталась...
А впереди уже опять трещат выстрелы, и тьма озаряется зловещими вспышками. И снова подступает смерть - обволакивает, засасывает, пропитывает ноющим ознобом пустоты. Он пытается сопротивляться, истошно кричит сотнями глоток - но крик этот бессмысленно тонет в вязких объятиях небытия...
Он судорожно ловил ртом воздух, словно только что выскочил из газовой камеры. Сердце долбило, как взбесившийся сабвуфер.
А перед глазами медленно, точно из тумана, выплывали знакомые очертания спальни. Несколько мгновений он обалдело таращился по сторонам, а в ушах все еще гремели выстрелы...
Наконец дышать стало легче, и он обессиленно откинулся на мокрую подушку. Фу ты, да сколько ж можно! Так недолго и коньки отбросить: сердчишко не выдержит - и адью...
Сон с плавным переходом в вечное упокоение отнюдь не радовал узорными перспективами. Поэтому Антон порылся в аптечке и накапал себе корвалолу - так, на всякий случай.
Черт, опять он был за красных! Да еще и так воспринимал гибель каждого, будто это его самого убивали. Бр-р-р!.. Что за дурацкие шутки выкидывает с ним подсознание? Если так и дальше будет продолжаться, он, чего доброго, проникнется большевистским духом. А еще раньше свихнется...
В обед Антон пошел на автовокзал - встречать жену.
Ольга приехала загоревшая, веселая: еще бы - две недели на море. Взахлеб делилась впечатлениями, долго рассказывала про Турцию, показывала фотографии: "А это мы в Соборе Святой Софии... А это возле Голубой мечети... А тут я на пароме... А это остров Мармара... А здесь добывают мрамор..."
Приезд жены до того увлек Антона, что он практически позабыл о своих психоделических наваждениях. Они вместе сходили в магазин, накупили продуктов, и Антон принялся усердно помогать Ольге в воплощении ее кулинарных замыслов.
Вечером был праздничный ужин, а потом они, изголодавшиеся друг по другу, до трех часов ночи не давали соседям спать...
Когда Антон разлепил глаза, за окном уже вовсю сияло солнце, настойчиво пробиваясь сквозь зеленые шторы, заботливо задернутые на ночь женой. Антон улыбнулся: его переполняло чувство праздного умиротворения.
Рядом сладко посапывала Ольга. Он погладил ее по плечу, и она довольно замурлыкала. Тогда он хотел было продолжить ласки, как вдруг в мозгу вспыхнуло: а ведь сегодня ночью ему не снилось никаких извращений на исторической почве! Да и вообще ничего не снилось - спал как убитый! Вот тебе раз! Неужели это супруга так благотворно на него подействовала? Излечила от аномального недуга!
Он рассмеялся и усыпал сонное личико жены поцелуями.
В понедельник, как он и ожидал, ему подкинули новый проект - восемьдесят страниц текста, который нужно было перевести до пятницы. Поэтому Антон всю неделю не вылезал из-за компьютера.
Ночные фантасмагории его больше не посещали, и он полушутя признавался Ольге, что начинает по ним скучать.
Он еще в воскресенье рассказал ей все. И про свою поездку, и про клеща, и про умопомрачительные выкрутасы, выносившие ему мозг три ночи подряд. Пожаловался, что по глупости лишился половины фотографий, и сказал, что собирается еще разок съездить на место боя. Ольга неожиданно выразила солидарность и предложила поехать вместе.
...Утром в субботу они сели в электричку, а через час с небольшим сошли на нужной станции. Перешли по путям, и Антон повел жену вдоль железнодорожной насыпи в сторону реки. По дороге весело болтали, пока не подошли к повороту. Антон глянул вперед - и остолбенел.
Моста не было.
Насыпь, вдоль которой они шли, обрывалась у самого берега, а дальше из воды торчали только каменные тумбы-"быки", еще совсем недавно гордо принимавшие на себя всю тяжесть величественных стальных конструкций. Теперь они выглядели жалко, точно обезглавленные шеи великанов после жестокой казни...
- Разобрали все-таки... - дрогнувшим голосом выговорил Антон. - Не успели мы с тобой, Олька...
Она погладила его по плечу.
Чуть в стороне через реку тянулся новый мост, поблескивавший серебристыми боками ферм. Антон взял Ольгу за руку и зашагал туда.
Они поднялись по лестнице на насыпь. Здесь стояла будка, почти такая же, как и та, в которую Антон заглядывал в прошлый раз. Он и сейчас сунулся внутрь, надеясь встретить здесь знакомого дежурного.
- Чего надо? - на них неприветливо глянула полная женщина в рыжей жилетке. - Сюда посторонним нельзя! - Под нижней губой у нее прыгала волосатая бородавка.
- Извините, - заговорил Антон. - Вы не подскажете: здесь такой пожилой мужчина работал, с усами, на Леонида Якубовича немножко похож...
- Где это - "здесь"? - уперла руки в бока дежурная.
- Ну, то есть, не здесь, а на старом мосту, в такой же будке...
- Ничего я не знаю, - отрезала тетка. - Ты бы еще спросил, кто тут при Брежневе работал!
- В смысле? - не понял Антон.
- Так, некогда мне с вами лясы точить! - повысила голос дежурная, и бородавка запрыгала вдвое сильнее. - Сейчас поезд пойдет! - Она взяла со стола свернутый трубкой желтый флажок. - Живо марш отсюда!
Она стала теснить непрошеных визитеров, и им пришлось спешно покинуть будку.
- Черт, ну и мегера! - передернул плечами Антон, когда они спустились с насыпи.
- Да уж, - усмехнулась Ольга и взяла его под руку.
Сверху по мосту загромыхал товарный поезд...
Они медленно шагали по дорожке вдоль реки. Антон с сожалением глянул на другой берег.
- Теперь туда не попасть, - вздохнул он. - Хоть бы окопы еще раз посмотрели. А то получается, что зря съездили...
Навстречу им шел высокий бородатый старик с веслами на плече.
- Извините, пожалуйста, - обратился к нему Сергей, - вы, случайно, не видели, как этот мост разбирали? - он кивнул на сиротливо торчащие над водой тумбы.
Дед остановился, неспешно опустил весла.
- Видал, - кивнул он, с интересом оглядывая неожиданных встречных. - Я тут недалече живу, так они мне всю плешь проели, пока мост свой сносили. Кажный день: бум-бум, бум-бум, две недели кряду. А ить у меня голова не чугунная!
- Постойте, - наморщил лоб Антон, - вы что-то путаете. Каких две недели? Я же в прошлую среду тут был - мост еще целый стоял.
- Чего? - старик глянул на него так, словно Антон сморозил несусветную глупость. - Ты, паря, сам, часом, ничего не напутал? Мост этот еще прошлым летом разворотили да на баржах все куски и увезли!
- То есть как - прошлым летом? - захлопал глазами Антон.
- Да вот так. А не веришь - у кого угодно спроси, подтвердят!
- Да говорю же вам: я тут на прошлой неделе был!
- Тьфу ты, твою в корень! - рассердился дед. - Коли ты лучше других тут все знаешь, так чего ж тогда к людям пристаешь?
Он вскинул весла на плечо, крякнул и, ничего больше не сказав, зашагал своей дорогой.
- Ты что-нибудь понимаешь? - повернулся Антон к Ольге.
- Не совсем, - призналась она. - Послушай, а ты точно тут был?
- И ты туда же! - насупился Антон.
- Да нет, я в том смысле, что, может, ты просто станции перепутал?
- Слушай, у кого из нас крыша едет? - с раздражением вскинулся Антон. - Пойми: это то самое место, ТО САМОЕ! Только на прошлой неделе тут БЫЛ мост, а теперь его НЕТ!
- Не кричи, пожалуйста, - поморщилась Ольга.
- Прости, - Антон тронул жену за руку. - Не знаю, что на меня нашло... Тут и в самом деле впору свихнуться...
Они молча брели обратно к станции. Ольга смотрела под ноги, Антон хмуро размышлял. Ему вдруг вспомнился разговор с Виктором Степанычем: "Ведь старый мост, насколько я слышал, разобрали..."
Что же это такое, неужели все это ему пригрезилось? Но ведь в окопах на берегу он точно был - фотографии-то остались! Да и клеща он там подцепил самого настоящего. А как, спрашивается, он попал бы на другой берег, если моста уже не было? Это надо было опять на электричку садиться и ехать назад, на соседнюю станцию за рекой. Даже если допустить, что он так и сделал, это может означать только одно: когда он разыскал в кустах окопы, у него от радости так сорвало крышу, что он напрочь позабыл о разрушенном мосте, и в мозгах у него родилась новая реальность - появились воспоминания о том, чего не было. Занятно, конечно, только вот попахивает неутешительным диагнозом...
Он помотал головой.
- Ты чего? - посмотрела на него Ольга.
- А, плевать на все! Будем считать, что ничего не было.
- Тоже вариант...
Они взошли на насыпь и зашагали через пути.
Электричку ждать долго не пришлось: спустя полчаса они уже ехали обратно. Когда проезжали реку, Антон, нарочно севший на левую сторону возле окна, еще раз глянул туда, где торчали жалкие остатки того, что некогда было мостом. И вновь кольнуло не желавшее смиряться чувство протеста: как же так, ведь он взаправду излазил весь мост от начала до конца, не могло такое привидеться!..
А за окном уже тянулся берег - где-то там, в зарослях, скрывались последние следы гремевшего здесь когда-то боя. Антон вздохнул. Не было бы с ним Ольги, он бы, наверное, слез на следующей станции и потопал бы обратно к реке - убедиться, что хотя бы окопы никуда не пропали.
"И еще бы одного клеща выцепил", - поддел он сам себя.
Ольга положила голову ему на плечо. Он погладил ее по руке.
- Анекдоты, кроссворды, гороскопы... - раздался впереди бодрый, громкий голос: по вагону шагал пожилой дядька в куртке защитного цвета и с охапкой брошюрок в руках. - Справочник огородника, лунный календарь... Средства от клещей, комаров...
В другое время Антон не обратил бы на торгаша внимания - такие субъекты по электричкам шастают часто, - но последнее фраза невольно заставила его поднять глаза.
Пышные седоватые усы, добродушный взгляд... Где-то он уже видел этого дядьку...
И тут его словно кипятком обожгло - он вскочил, как ужаленный, так что Ольга испуганно вздрогнула.
А Антон заслонил торгашу проход, так и впившись в него взглядом.
- Средства от клещей... - повторил усатый дядька немного растерянно; как видно, его сбило с толку поведение пассажира.